По залу прошёл хохот.

Я не готовился к пьянке, шампанское и мне ударило в голову. Но постепенно организм справился, помог родной метаболизм.

Наверное, нужно было благодарить за оказанную честь, но я едва выдержал затянувшуюся пьяную церемонию. Чтобы я расчувствовался, поить меня нужно спиртом.

Под конец я всё-таки замёрз, и был счастлив, когда комкрыла предложил пройти в гостевую и переодеться.

Разговоры капитанов казались мне детсадовским лепетом. Они словно бы не знали, что пару часов назад мир висел на волоске, не знали, что всего в двух проколах — «минное поле» алайского испытательного полигона.

Не знали, что исчез лендслер наземных войск Юга, и генералу Мерису всё труднее скрывать его отсутствие. Не знали, что эпидемия угнездилась на Кьясне незаживающей раной.

Не знали или знали — сегодня это стало неважным.

Я понял, что и до сегодняшнего вечера они были готовы умереть за меня, кем бы я ни был. А теперь мне вообще нужно будет подумать трижды, чтобы не заставить себя выручать и спасать.

Потому что я видел — меня будут спасать. И мне было всё ещё зябко от этого непрошенного знания.

Открытый космос, алайский испытательный полигон

На «Персефону» я вернулся к отбою. В капитанскую не пошёл, всё равно там пусто, а в навигаторской застал только Келли.

— А где Одноглазый Млич? — провозгласил я весело, ожидая, что Ивэн отправился отлить в соседний блок и слышит мой рёв.

— Так эта… В спортзале же сидит, — удивился Келли. — Тебя, эта… ждёт, вроде?

Ну, хэдова бездна! Я же ему там стрелку забил!

Понёсся в спортзал, расталкивая техников, бредущих после смены в корабельный бассейн.

В офицерской части спортзала было пусто. Пилоты основного состава ещё отдыхали от перегрузок, кто-то, наверное, и в медотсеке, а сменный состав был на боевом дежурстве — шлюпки скользили внутри корабля и вокруг обшивки, совершая головоломные учебные манёвры, чтобы близкошляющиеся алайцы не думали, что на «Персефоне» расслабились и не готовы врезать кому-нибудь по рогам.

Млич сидел, обхватив руками колени, у моей любимой шведской стенки. Мне показалось, что он дремлет.

Устал, бедняга. Ему тоже сегодня досталось.

Я взобрался под потолок, зацепился ногами за перекладину, повис вниз башкой и начал качать пресс.

Навигатор приподнял голову, глянул на меня, снова опустил. Я спрыгнул и встал рядом.

— Знаешь, чего думаю? — спросил, с удовлетворением констатируя, что синяк на физиономии навигатора не выдержал нападок медика и уже почти рассосался.

Млич вскинул глаза. Без навигаторской формы, в обтягивающем спортивном комбинезоне он показался мне мальчишкой — худым, со сниженной костной массой, и вообще удивительно уязвимым. Куда начмед смотрит, а?

— Что? — спросил навигатор, не дождавшись продолжения.

— Думаю… А воспитывай-ка ты себя сам! Я тебе не нанимался!

Протянул ему руку.

Млич неуверенно ухватился за неё, поднимаясь. И вдруг оказался со мной глаза в глаза, едва носом в меня не ткнулся.

— Капитан, от тебя шампанским несёт, — удивлённо сказал он.

— Странно, — нахмурился я. — Вроде в душ ходил. Вот зараза въедливая! — Мне казалось, что я и отмылся, и зубы почистил, и выпил какую-то антипохмельную дрянь.

— Волосы, — улыбнулся навигатор. — Они запах долго потом сохраняют. Значит, они тебя приняли?

История двадцать пятая. «Заноза с глазами цвета алайской бирюзы»

Суэ, территория Содружества

Имперская боевая шлюпка, из тех, что чаще называют «двойками», кружилась над вымощенной светлым гранитом площадью небольшого городка на Суэ, колыбели двух старейших родов дома Аметиста.

Городок был безымянным. Обычное родовое поместье, обросшее со временем городскими структурами. Административные, медицинские, культурные, детские учреждения строились постепенно, с любовью, не нарушая уюта и роскоши полудикой речной долины.

Площадь утопала в зелени, лишь один из её углов был отмечен бело-розовой свечкой городской ратуши.

На высоком крыльце ратуши стояли трое. Седая статная женщина в лёгком струящемся платье и двое мужчин. Один был в белом, другой в чёрном костюме. Как два шахматных офицера, угрожающих королеве, они безмолвно высились рядом c женщиной, не пытаясь предложить ей опереться на руку или уйти пока от греха.

Шлюпка была такая маленькая. И такая опасная для мирной планеты. Уже своим реактором антивещества, способным наделать больше бед, чем вся её световая ударная мощь.

Только трое встречающих решились выйти на крыльцо: сестра матери неудачливого наследника дома Аметиста, Эберхарда Имэ, юрист, присланный сыном эрцога Локьё, Энреком Лоо, и юрист семьи Имэ.

В обширном холле ратуши, выглядывая в проём распахнутых двустворчатых дверей толпились те, кто был трусливей и ниже рангом — племянники, приживалки и прочая мелкая многочисленная родня матери Эберхарда, успевшей покинуть мир до позора, случившегося с сыном.

Рядом с крыльцом висели на всякий случай два полицейских катера. Полицейские знали, что разрешение на посадку получено, но обтекаемое космическое судно, бликующее коконами индукторов домагнитного напряжения, вызывало даже у хорошо вооружённых людей древний животный ужас.

Суэ лежала в ладонях Вселенной слишком далеко от войны. Здесь казалась неизлечимой даже нечаянная боль.

Шлюпка погасила скорость и снизилась, зависнув в полуметре от нагретых солнцем плит. Контуры домагнитного щита вспыхнули и опали. Сухо щёлкнул охлаждающийся хемопластик обшивки, иногда трескающийся от перепадов температур, способных, впрочем, порвать металл.

С шипением провернулся шлюз, расслоился и обнажил чёрное нутро выхода.

Одинокая фигурка в текучем компрессионном костюме неловко спрыгнула вниз, и гранит удовлетворённо вздохнул.

Люди, толпившиеся у дверей, в испуге отпрянули в холл, только трое так и остались стоять. Фигурка тоже застыла, не пытаясь приблизиться к родичам.

Шлюпка снова окуталась дымкой силовых линий, заблестела побежалостью щитов и уверенно, словно её потянули за нитку, заскользила вверх.

Фигурка не двигалась. Она ждала ещё чего-то опасного и важного, и это мешало ей броситься под ненадёжную защиту каменных стен.

Но больше ничего не случилось. Шлюпка заложила прощальный вираж и в пару секунд растворилась в зеленоватом небе.

Одинокий пассажир долго разглядывал облака, пока полицейский не проорал на всю площадь, что спутники зафиксировали выход чужого судна из жизненного пространства Суэ.

Тогда пассажир вздохнул и зашагал к ратуше, откуда ему навстречу уже бежала седая женщина, путаясь в длинном шелковом платье.

Открытый космос, «Персефона»

«Как-то хреново они его приняли, — отсигналил мне Рос. По запаздыванию сигнала я определил, что он всё ещё в районе Суэ. — Стрельбы, что ли, боялись?»

«А ведь боялись», — подумал я, разглядывая видео с места высадки Эберхарда, присланное мне лейтенантом.

И пацан боялся. Я ведь даже не дал ему попрощаться с Дереном, не сказал, куда и зачем везут.

Понятно, что мы торопились. До меня и так с большим опозданием допилило, что у Эберхарда возникли бы слишком большие проблемы, если бы «Персефона» сгинула на полигоне, и я не смог бы отвезти его на родину.

Как только Энрек стукнул, что документы готовы, а его юрист вылетел на Суэ, я тут же вызвал Роса. И уже когда отправил его, вспомнил, что можно было послать Дерена, с ним наследнику было бы покомфортней.

С другой стороны, Рос мне был пока не очень-то нужен, а Дерена я прикрепил к разведчикам. Я не люблю чужаков, а Вальтер достаточно чуток, чтобы без допросов и слежки присмотреться и присмотреть.

А вот Рос мог кое-чего выведать у эйнитов. Что там за настроения? Сердится ли Проводящая за выходку молодёжи, оккупировавшей гостевые каюты «Персефоны»?

Ещё мне очень хотелось бы знать, отдала бы Айяна наследника давно облизывающемуся на него Энреку, если бы мы не вернулись?